Мюнхгаузен-Янковский и Броневой. Как Марк Захаров обыграл Зельдина

Театральный режиссер Марк Захаров в кино ворвался неожиданно для всех, хотя и исподволь. В 1972-м он снял новогодний музыкальный фильм «Стоянка поезда — две минуты», потом отвлекся на обустройство в московском театре имени Ленинского комсомола — будущем Ленкоме, куда был назначен художественным руководителем. И лишь затем принялся за дело, с завидной регулярностью выдавая шедевры, которые заняли прочное место в золотом фонде советского кино. При этом создавалось впечатление, что Захаров всё время полемизирует со своими коллегами-режиссерами. Так, его «Двенадцать стульев» появились на пять лет позже, чем «12 стульев» Леонида Гайдая, а «Обыкновенное чудо» было новой экранизацией пьесы Евгения Шварца, первая версия которой была снята в 1964 году Эрастом Гариным.

Следующая работа Захарова в кино — фильм о великом выдумщике бароне Мюнхгаузене — тоже был своего рода полемикой, только не с фильмом, а со спектаклем, который был поставлен в Театре Советской армии по пьесе Григория Горина «Самый правдивый».

«Не наказуемо!»

Следует отметить, что в этом поединке Захаров побеждал. Если со «стульями» ситуацию можно описать как ничейную — свои поклонники есть и у него, и у Гайдая, — то в случае «Обыкновенного чуда» он переиграл предшественника с разгромным счетом, хотя в том старом фильме играли Олег Видов и сам Гарин, а хозяином-волшебником был Алексей Консовский, принц из «Золушки» 1947 года. Причем победа досталась Захарову за счет умения грамотно расставлять акценты — в версии 1964-го звучат те же самые реплики, но именно после фильма 1978 года они, что называется, ушли в народ. И с Мюнхгаузеном произошла похожая история.

Свою пьесу Горин писал по заказу актера Владимира Зельдина, которому очень хотелось сыграть этого примечательного персонажа. Спектакль вышел в 1976-м; на старых записях слышно, как зрители смеются в нужных местах. Но слышно и то, что те же акценты в театральной постановке расставлены не совсем привычным для тех, кто знаком с версией Захарова образом, а отдельных сцен и вовсе нет. И фактически «Тот самый Мюнхгаузен» — совершенно другое произведение, не совсем то, которое было поставлено в театре армии, и в котором играл Зельдин. Косвенно это подтверждает и то, что пьесу Горина потом публиковали под тем названием, которое придумал для своего фильма Захаров.

«Рукав вшивной. Лацканы широкие»

Отличия фильма от пьесы обеспечили актеры и в первую очередь — исполнитель роли барона Мюнхгаузена, который, очевидно, должен был быть максимально не похож на Мюнхгаузена Зельдина. Захаров вроде бы рассматривал два варианта — Андрея Миронова и Олега Янковского, с которыми уже работал. Миронов играл Остапа Бендера в «Двенадцати стульях», Янковский — Волшебника в «Обыкновенном чуде»; это были бы разные бароны, и каждый хорош по-своему. Даже Миронов, Остапа которого принимают не все поклонники романа Ильфа и Петрова, умел многое — можно вспомнить его Фигаро из легендарного спектакля Театра Сатиры. Ну а задумчивый Волшебник вообще был одним из главных достоинств захаровской версии «Обыкновенного чуда».

Выбор всё же пал на Янковского; на худсовете, конечно, указывали на его молодость — по возрасту Мюнхгаузен из пьесы был ближе к Зельдину, которому тогда было за шестьдесят, а не к 35-летнему Янковскому, — но в итоге кандидатура была утверждена. У Захарова вообще с актерами проблем не было — почти все его предложения были приняты сразу. Трудности возникли с сыгравшим в итоге пастора Владимиром Долинским, который не так давно отсидел несколько лет за валюту и считался неблагонадежным, но Захарову удалось его отстоять — как и за год до этого для «Обыкновенного чуда». И ещё пришлось поискать Марту — на эту роль претендовали Ирина Мазуркевич, Галина Золотарева и Татьяна Догилева, но победила не так давно блеснувшая в «Романсе для влюбленных» и «Сибириаде» у Андрея Кончаловского актриса Елена Коренева.

А вот Леонида Броневого утвердили сразу. Любопытно, что в пьесе нет никакого герцога, самым высшим сановником там является Бургомистр (неназванного города в одном из многочисленных германских княжеств XVIII века), которого в фильме сыграл Игорь Кваша. Так что герцог (хотя исторически достовернее было бы — курфюрст) с его увлечением модой появился на свет благодаря кино:

«Да вы что? Не знаете, что в однобортном сейчас уже никто не воюет? Безобразие! Война у порога, а мы не готовы! Нет, мы не готовы к войне!»

Главнокомандующего (его сыграл Семен Фарада) тоже, кстати, в пьесе нет.

«Почему ты не женился на Жанне д’Арк? Она ведь была согласна»

В принципе, у Захарова изначально было серьезное преимущество перед спектаклем с Зельдиным. Театр всё же — искусство не для всех в том смысле, что количество мест там конечно; популярность отдельным постановкам (хотя бы «Женитьбе Фигаро» Театра Сатиры) приносили телеверсии, которые показывались в прайм-тайм — если говорить современными терминами. Ну а фильм «Тот самый Мюнхгаузен» снимался по заказу телевидения, которое оценило успех показанного в первый день 1978 года «Обыкновенного чуда» и требовало новых свершений. Впрочем, и бюджет чуть увеличили — в «Чуде» было много театрального, почти всё действие снимали в павильонах, а ради «Мюнхгаузена» артистов вывезли за границу. Правда, не в Ганновер, который находился на территории капиталистического ФРГ, а в небольшой городок Вернигероде, в котором сохранилась старая застройка — в кадре можно увидеть, например, ратушу и замок.

«Мюнхгаузена» показали 1 января 1980 года; в июле повторили. В 1981-м снова выпустили — и снова под Новый год. В общем, по советским меркам хит состоялся. Конечно, интересно узнать, сколько у фильма было бы зрителей, если бы он вышел в кинотеатрах, но в СССР разделение на телефильмы и кинофильмы соблюдалось почти неукоснительно, с редкими исключениями. «Тот самый Мюнхгаузен» в исключения не попал, но цитаты из него вошли в нашу жизнь и до сих пор остаются узнаваемыми. Одним спектаклем добиться такого эффекта было бы невозможно.