Блеск и нищета Эскориала: кульминацией фестиваля Верди в Большом стал «Дон Карлос» с участием солистов Мариинки
За пять дней было дано семь представлений: это все та же, знакомая зрителям ГАБТа с 2013 года постановка, но с участием певцов Мариинского театра. В шести спектаклях оркестром дирижировал Валерий Гергиев.
Фестиваль Верди в Большом театре проходит одновременно с фестивалем Вагнера. Шедевры двух гениев поочередно звучат на Исторической сцене. В афише фестиваля Верди представлены все идущие на сцене ГАБТа оперы великого итальянца, в том числе «Риголетто», «Бал-Маскарад», «Травиата», «Луиза Миллер». На Верди публика традиционно ходит лучше. Оперы у него, пользуясь современной терминологией, не артхаусные, а зрительские. Персонажи — не боги, а люди. Предмет внимания — не мифологические страсти, а жизнь с ее взлетами и падениями. В «Дон Карлосе», например, есть любовный треугольник, мстительная соперница, бескорыстный романтик, бескомпромиссный злодей, таинственный призрак, бунтующий народ и голос с неба — словом, все, что может заинтриговать современного зрителя, будь то любитель экшна или мистической мелодрамы.
Зрители Большого театра впервые увидели «Дон Карлоса» в 1917 году. Инициатором постановки и исполнителем роли короля Филиппа был Федор Иванович Шаляпин. Затем опера была поставлена в 1963-м, к 150-летию со дня рождения Верди. Сегодня в ГАБТе идет постановка 2013 года, созданная к очередному юбилею композитора. Фестивальные показы «Дон Карлоса» примечательны своими составами: наряду с солистами Большого театра в спектаклях принимают участие гости из Мариинского, а также всемирно известный итальянский бас Феруччо Фурланетто.
Длится миланская редакция оперы, избранная ГАБТом, не дольше трех с половиной часов, так что до финала добираются не только эстеты-опероманы, но и те, кто в Большой ходит ради селфи в роскошном интерьере. Кроме того, оперы Верди поднимают на пьедестал певцов, а зрителю всегда приятнее ассоциировать себя с живым голосом. Это не значит, что оркестр Верди — «большая гитара», как уничижительно отзывались о нем вагнерианцы. Верди — мастер оркестрового письма, но вокал — сольный, ансамблевый, хоровой — у него всегда в приоритете, в чем не дал усомниться маэстро Гергиев, деликатно отведший оркестр на второй план.
«Дон Карлос» — произведение незапетое, потому что предъявляет солистам немалые требования. Исполнители — тенор, баритон, сопрано, меццо-сопрано и три баса — должны быть первоклассными, сочетаться по голосам и темпераментам. В этом случае музыкальная драматургия, что называется, сама ведет. Британский режиссер Эдриан Ноубл предложил именно такой расклад. Никакой постановочной отсебятины, исторические декорации и костюмы, четкая разводка массовки, комфортные для солистов мизансцены и свобода в лепке образов. Я видела два состава — при одной и той же музыке и сюжете это были разные спектакли.
Хотя опера называется «Дон Карлос», в центре ее Филипп II, персонаж противоречивый и яркий. В исполнении Феруччо Фурланетто король Испании — убеленный сединами правитель. Он отправляет на смерть еретиков, выжигает земли фламандцев, но ведомая им империя процветает — это главное. На личном фронте короля тревожит не столько одиночество (монарх всегда одинок), сколько отношения с Великим инквизитором. Церковь в его лице посягает на королевскую власть, но она же способна ее защитить. Любопытно наблюдать за певцом в сцене восстания. Толпа беснуется, он спокоен — знает, что из уст оппонента сейчас прозвучит Innanzi al Re («Склонитесь перед королем»), бунтовщики падут ниц, империя продолжит свой славный путь.
Актерски роль сделана безупречно. Что касается вокала, то певцу 75 лет и драматическую кантилену Верди он не столько пропевает, сколько проговаривает. Тем не менее на нижнее «фа» в дуэте с Инквизитором его сил хватает. Фраза Dunque il Trono piegar dovrà sempre all'Altare («Значит, трон всегда должен склоняться перед алтарем») звучит у певца констатацией факта, горького, но неизбежного. Те же слова Ильдар Абдразаков, другой исполнитель партии Филиппа, поет, точнее, выкрикивает с интонацией гневного вопроса. Этот король молод, горяч, нетерпелив. И влюблен — голос артиста, насыщенный низкими обертонами и поддержанный солирующей виолончелью, очень хорош в чистой лирике арии Ella gia mai m’amo («Нет, не любила меня»).
У обоих Инквизиторов (Денис Макаров, Михаил Петренко) голоса молодые и свежие, в том время как Верди хотел голос усталый и глухой, будто доносящийся из преисподней. Петренко к тому же не скрывает своей спортивной стати, так что уверовать в зловещего 90-летнего старца сложнее, чем в призрак Карла V, отца Филиппа и деда Карлоса. Это тоже бас, партия у него эпизодическая, но важная. В финале он увлекает инфанта в свою гробницу, спасая от гнева отца и Инквизитора, в прологе выступает с арией о бренности земного. Голоса исполнителей — Николая Казанского и Александра Бородина — звучат здесь ровно и мощно, для впечатления этого достаточно.
Титульного героя в обоих составах пел Сергей Скороходов, обладатель практически идеальной фразировки и дикции. Если в первом он казался вялым увальнем, то во втором к свойственной Карлосу рефлексии добавилась энергичность воина, готового в нужный момент выхватить шпагу. Видимо, певец — из тех исполнителей, у которых самочувствие зависит от «химии» с партнерами. Главные конфиденты Карлоса — маркиз ди Поза и королева Елизавета. С Владиславом Сулимским и Динарой Алиевой у Скороходова не сложилось, с Игорем Головатенко и Хиблой Герзмава размышления о любви, дружбе и Родине обрели необходимый накал.
Из двух Елизавет, пожалуй, отдам предпочтение Алиевой. Наблюдать за тем, как певица строит роль, проводя свою героиню от начальной уязвимости к финальной решимости, одно удовольствие. Герзмава представляет не Елизавету, а скорее примадонну в этой роли. В числе ее бесспорных достижений —исповедальная ария Tu che la vanita («Ты, познавший тщету»), а вот мизансцена, где звучит романс Non pianger mia compagna («Не плачь, моя подруга»), обращенный к изгоняемой Филиппом фрейлине, выглядит странно: поет Хибла, как подобает примадонне, строго в зал, повернувшись спиной к адресату.
Партию Принцессы Эболи Верди, казалось, писал для двух разных голосов, и в этом ее основная сложность. Обладательница высокого легкого меццо Зинаида Царенко без труда справляется с фиоритурами игривой канцонетты Nei giardin del bello («Ярко блещут звезды»), но не выдерживает экспрессии O don fatale («Моя красота — коварный дар!»). В этой арии прозрения очень хороша Агунда Кулаева с ее глубоким чувственным тембром, но та же канцонетта не ее чашка чая.
Напоследок о сценографии, вернее, об одной ее детали. Декорация спектакля проста и величественна. Находкой стала открытая в глубину сцена и уходящее в колосники звездное небо. Но вот незадача — подножия кулис загружены чем-то похожим на грязный снег. Вроде бы персонажам морозно и неуютно. Безлиственные деревья и фонтан без воды как иллюстрация данной концепции в пространство Эскориала вписываются. Сугробы, обметаемые кринолинами дам, определенно нет. Спектакль, поставленный к 220-летию со дня рождения Верди, идет в Большом без малого двенадцать лет, и каждый раз от впервые его посетивших слышу: «Неужели в королевском дворце нет дворников — убрать это безобразие?»
Фотографии: Дамир Юсупов/Большой театр.