Охота на дьявола. Историк Исаев назвал тех, кто вынудил Гитлера самоубиться

«Бункер Гитлера отсутствовал на розданных нашим войскам картах. Можно было только догадываться, где он прячется».

80 лет назад, 30 апреля 1945 года Адольф Гитлер покончил с собой, а спустя пару дней, 2 мая завершилась Берлинская наступательная операция Красной армии. Именно она привела к капитуляции нацистской Германии. О подробностях штурма Берлина и его последствиях aif.ru поговорил с известным военным историком Алексеем Исаевым.

Почему Сталин торопил маршалов

Виталий Цепляев, аif.ru: Алексей Валерьевич, Берлинская операция стала одним из крупнейших сражений в истории: 3,5 млн участников с обеих сторон, 11 тысяч самолетов, 52 тысячи орудий и минометов... А что вас как военного историка больше всего восхищает в этой баталии, помимо масштабов?

Алексей Исаев: Восхищает то, как была проломлена мощнейшая оборона противника — словно спицей прокололи через сочленения рыцарский доспех. В других случаях о подобные инженерные укрепления наступающие войска бились месяцами, а то и годами. А тут на захват главной цитадели рейха ушли считанные дни. Это был образец высокого военного искусства.

— Для успешного штурма нужно было сначала обеспечить бесперебойное снабжение Красной армии. Советские инженерные части для этого «перешили» на русскую колею железной дороги вплоть до Одера. И это далеко не все подготовительные работы...

— Намного сложнее, чем поменять колею, было организовать переправы через реки. Это был самый настоящий подвиг — строить мосты в ледяной воде в феврале — начале марта, когда только начиналась борьба за плацдарм. А в апреле 2-й Белорусский фронт форсировал сразу два русла Одера — западное и восточное — в тот момент, когда река разлилась из-за половодья, и между руслами образовалась затопленная пойма. «Два Днепра, а посередине Припять», — так называли это место наши солдаты. «Перед нами лежала сплошная полоса воды шириной пять километров, — вспоминал маршал Рокоссовский. — Западный высокий берег еле просматривался. Была бы это просто река, было бы легче, на лодках или на паромах можно пройти. Но через пойму не переплыть — слишком мелко... Препятствие серьезное. К тому же противоположный берег повсюду господствовал над нашим». И все же это препятствие наши войска сумели преодолеть.

— Перед штурмом были сделаны тысячи аэрофотоснимков, изготовлен точный макет Берлина... То есть нельзя сказать, что наступление проводилось в большой спешке, к нему основательно готовились?

— Это и так, и не так. Готовились тщательно, но всё-таки спешили, опасаясь коллапса на западном фронте у союзников. Хотя Жуков предлагал более размеренный вариант наступления, с созданием еще одного плацдарма под Франкфуртом-на-Одере, чтобы с двух сторон нанести удар по противнику и рассеять его внимание. Но Сталин потребовал брать Берлин как можно быстрее — с единственного Кюстринского плацдарма.

— Получается, Жуков действовал вопреки своей репутации полководца, который не считается с потерями?

— Такую репутацию ему создали позже, и это был черный пиар с политическим подтекстом. Если смотреть на факты, то в 1945 году Жуков располагал совсем небольшим ресурсом потерь. Красная армия шла на Берлин с дивизиями в 4-5 тыс. человек, при штатной численности 10 тыс. В отличие даже от Будапешта и Вены, резервов у ставки уже не было. И разбрасываться живой силой ни Жуков, ни Конев позволить себе не могли. Стоило потерять 1,5 тыс. убитыми и ранеными на дивизию, и она становилась небоеспособной. Поэтому нужно было проявить максимум полководческого мастерства, чтобы проломить немецкую оборону с наименьшими потерями. И в общем-то это получилось. Конечно, не всё пошло по плану — было бы странно надеяться, что немецкая оборона, которая строилась два месяца, рухнет как карточный домик. Но все же наши войска нашли в ней слабые точки и эту стену пробили.

Проколы французов и отчаянье фюрера

— Правда ли, что никто из штурмующих не знал, где находится Гитлер?

— Да, это так. О существовании подземного бункера во дворе рейхсканцелярии, на углу Фоссштрассе и Вильгельмштрассе, не знали ни мы, ни союзники. Это место отсутствовало на розданных войскам картах города. Можно было только догадываться, где прячется Гитлер, — подходящих, хорошо укрепленных объектов в Берлине хватало. Поэтому вопрос о том, кто заставит фюрера самоубиться — а это был ключ к скорейшему завершению войны — не был предрешен. И все решилось благодаря случаю и воинскому мастерству конкретных людей.

Как стало ясно потом, угрозу для рейхсканцелярии создали три объединения — 5-я ударная армия Берзарина, 8-я гвардейская Чуйкова и 1-я гвардейская танковая Катукова. Именно они двигались по направлению к тому месту, где засел Гитлер. Пробиваться было сложно, и главным препятствием служила водная артерия — Ландвер-канал, одетый в гранит и протекавший через весь центр города. Семиметровые стены его набережной были, прямо скажем, не подарком для форсирования. Но наступающие справились, и отчасти в этом им помогли... немцы и особенно воевавшие за них французы. Именно последние стали главными неудачниками боев за Берлин. Причем, произошло это дважды. Первый раз — когда французы стояли рядом с аэропортом Темпельхоф, и у них за спиной высился гигантский универмаг «Карштадт». Когда немцы взорвали это здание, чтобы хранившиеся там запасы не достались русским, французские нацисты, услышав чудовищный грохот, с перепугу отступили на несколько кварталов, и тем самым открыли путь в центр города бойцам Чуйкова и Катукова. А второй серьезный прокол случился на площади Бель-Альянс и расположенном там мосту через Ландверканал. Оборонял его батальон французской дивизии СС «Шарлемань», и почему-то этот мост, в отличие от других, они не взорвали. Хотя проходившая через него Вильгельмштрассе вела прямо к рейхсканцелярии — с моста её уже было видно. Когда французы сдали мост, наши вошли в правительственный квартал, и 29 апреля советские танки и пехота оказались в 300 м от бункера Гитлера. В тот день фюрер был еще жив. Узнав от генерала Монке, отвечавшего за центральный сектор обороны Берлина, что русские уже на Потсдамской площади и что сдерживать их получится максимум сутки, он стал выяснять, успеют ли подойти резервы. И когда получил неутешительный ответ, покончил с собой.

— Если было важно взять Гитлера живым или мертвым, то почему главной целью наступления стало здание парламента — Рейхстаг, который власти рейха давно уже не использовали?

— К Рейхстагу шли не потому, что искали там Гитлера. Все понимали, что фюрер может быть где угодно. Захват Рейхстага позволял разрезать оборону Берлина на куски, словно пирог. И потом его «подъедать», последовательно уничтожая очаги сопротивления. Но, повторюсь, в реальности всё зависело от того, кто быстрее дойдет до рейхсканцелярии и заставит Гитлера самоубиться. Позже генерал Бабаджанян, командир 11-го гвардейского корпуса армии Катукова, вспоминал, что его танки уже прямой наводкой били по рейхсканцелярии. Мол, если бы знали, что там сидят Гитлер, Борман и прочие, то рванули бы туда и всех взяли... Но и без штурма рейхсканцелярии дело было сделано.

— Почему гитлеровцы бросили последние силы на оборону расположенного в черте Берлина аэропорта Темпельхоф?

— Этот аэропорт был способен принимать самолеты любой грузоподъемности. Если бы штурм не удался и Берлин остался в окружении, то он мог бы стать важнейшим пунктом снабжения. Именно поэтому, когда армии Чуйкова и Катукова стали занимать Темпельхоф, последние ресурсы берлинского гарнизона были израсходованы на попытку отбить аэропорт. Но тем самым немцы лишь надорвали свою оборону. Уцелевшие в этом бою части откатились к центру города уже в небоеспособном состоянии.

— Одним из самых удачных решений при взятии Берлина считается форсирование реки Шпрее — там, где сейчас стоит памятник советскому воину-освободителю в Трептов-парке. Почему?

— У Жукова была домашняя заготовка, связанная со штурмом Берлина. Он заметил, что в обороне города есть брешь — та самая парковая зона. Заранее заготовили для 5-й ударной армии переправочные барки и полуглиссеры — катера Днепровской флотилии. Прыжок через Шпрее и стал первым ходом в прорыве обороны. Вместо гранитных набережных там были пляжи, и красноармейцы устроили в этом месте свой «день Д» с высадкой десанта. Высадились удачно, прямо в тыл одного из секторов обороны Берлина. Сектор коллапсировал, оборона стала разваливаться. За этот провал даже был снят с должности командир дивизии, оборонявшей парк. Но это немцам уже не помогло...

Правда, после высадки 5-я ударная уперлась в целый комплекс очень прочных зданий в старой части Берлина. Пробиться через эту преграду Берзарину не удалось. Но если бы что-то пошло не так у Чуйкова и Катукова, то войска Берзарина пошли бы по другому берегу канала, круша все на своем пути. И вскоре тоже подошли бы на расстояние 300 м от бункера Гитлера, создав импульс для его самоубийства.

— Черчилль хотел захватить Берлин раньше русских. Конечно, Берлин — главный приз, но брать его англичанам тоже пришлось бы дорогой ценой. Они были к этому готовы?

— Речь шла о будущем политическом устройстве мира и о том, кто будет считать себя главным победителем в войне. Черчилль это прекрасно понимал. Но тут свое слово сказал американский генерал Эйзенхауэр, который уже думал о президентском кресле и не был заинтересован ни в каких авантюрах. Поэтому он выступил противником броска на Берлин с запада и сосредоточился на уничтожении Рурского котла, справедливо опасаясь, что часть немцев оттуда может отойти в горы и оттуда их придется долго выковыривать. Эйзенхауэр громил группу армий «Б», забрав для своего усиления одну из армий у британского главнокомандующего Монтгомери. Поэтому англичанам, решись они на штурм Берлина, пришлось бы наступать с ограниченными силами.

Хотя вероятность захвата Берлина нашими союзниками не была исключена — при условии, если бы мы застряли на Одере. Американский генерал Паттон как раз был склонен к авантюрам — он, например, предлагал «послать русских к черту» и брать Прагу своими силами. Думаю, что и на Берлин он мог бы рвануть вместе с Монтгомери, проигнорировав мнение Эйзенхауэра — по принципу «победителей не судят». Так что задерживаться на подступах к Берлину нам было никак нельзя.

«Победа могла бы стоить еще дороже»

— Много лет после войны возникал вопрос о том, стоило ли взятие Берлина таких больших жертв. Мол, надо было окружить город и дождаться капитуляции. Да, победа наступила бы позже, но сколько людей остались бы живы... Что думаете об этом?

— Вопрос в том, сколько бы пришлось ждать сдачи Берлина. Бреслау, например, не сдавался с февраля и сделал это только 6 мая... К тому же, пока не пала столица, продолжали бы сражаться немецкие группировки в Австрии, на Балканах. И в конечном счете это стоило бы нам больших потерь, по сравнению с теми, что мы понесли при штурме Берлина. Столица Третьего рейха имела достаточно запасов продовольствия и других ресурсов, чтобы выдерживать осаду месяцами. Кончилось бы все равно нашей победой, но только позже и более кроваво.

— Только по итогам Берлинской операции в плен попали почти 400 тысяч гитлеровцев. А всего с 9 по 17 мая было взято в плен и принято капитулировавшими около 1,4 млн солдат и офицеров вермахта. Многих потом использовали в качестве рабочей силы при восстановлении разрушенного ими народного хозяйства. По сути, вместо репараций, которые СССР так и недополучил?

— Сталин считал так: с получением денежных репараций всегда бывают трудности, поэтому СССР должен взять причитающееся в натуральном выражении. Помимо станков, оборудования и т. п. это был и труд военнопленных. При этом относились к ним у нас вполне по-человечески. Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остается, говорил советский вождь. Считалось, что воевать в нашу страну пошли в основном люди, обманутые нацистской пропагандой. Понятно, что курортные условия пленным обеспечить не могли, да и не собирались. Но им платили зарплату, пусть и небольшую, сносно кормили — насколько это было возможно в условиях, когда вся страна после войны жила впроголодь.

— Если положить на одну чашу весов всё разрушенное немцами, а на другую — репарации, вывезенные заводы, труд миллионов пленных — первая все равно перевесит? Подсчитано, например, что СССР полностью или частично демонтировал и вывез без малого 4,4 тыс. немецких предприятий, а немцы разрушили в СССР гораздо больше — 32 тысячи...

— Сопоставить ущерб и репарации сложно. С одной стороны, СССР получил от Германии не только заводы, но и ряд высоких технологий, которые, конечно, дорогого стоили. С другой, война сгубила миллионы человеческих жизней. Никакими деньгами эти потери было не измерить, никакими репарациями не компенсировать.