Насквозь советский врач. Как министр Воробьев не давал убить медицину

Одним из самых знаменитых врачей в стране в последние 50 лет был Андрей Иванович Воробьев. Многие детали его жизни хорошо известны, он был публичным человеком. И наверняка некоторым памятны его яркие выступления по телевидению и в прессе.

Но мы хотим рассказать о той истории его жизни, которая была незаметна для других людей. И в этом aif.ru поможет его сын и верный соратник, тесно работавший с ним все эти годы — врач, профессор, председатель Московского городского научного общества терапевтов Павел Воробьев.

И терапевт, и гематолог

Но сначала немного личных воспоминаний. Впервые я узнал о Воробьеве от коллег гематологов в 1985 году, когда начинал работать врачом. Они были в него поголовно влюблены, и рассказали о нем как идеале человека и врача. Это было странно, так как время было критическое, и врачи ко всему относились скептически.

Тогда же мне попалась его книга «Кардиалгии», написанная по моей специальности, и посвященная болям в сердце. Она произвела сильное впечатление, так как объясняла молодому врачу многие тёмные проблемы кардиологии, которые не принято было обсуждать. Конечно, сильно удивила широта этого человека: кардиология и гематология очень далекие друг от друга области медицины.

«Отец не был гематологом, — объясняет этот парадокс Павел Воробьев. — Он был терапевтом в самом широком понимании это слова. А гематология — одно из направлений его деятельности. Это сейчас врачи в первую очередь подчеркивают свою узкую медицинскую специальность, а тогда все было наоборот».

Неизлечимых стали излечивать

«Но его вклад в гематологию огромен, — продолжает Павел Андреевич, — он поднял престиж и значение этой специальности до небывалых высот. Сейчас трудно представить, что еще в 1970-е годы больных острыми лейкозами не могли лечить совсем. Диагноз был приговором — быстро умирали 100% больных.

Отец первым стал их лечить по-настоящему, когда возглавил знаменитую кафедру гематологии И.А. Кассирского в Институте усовершенствования врачей. Он перенял опыт у французов во время командировки, они только начинали их лечить. И это привело к фантастическим успехам, сначала смертность снизилась со 100 до 50, потом — до 20%. Стали лечить детские лейкозы, потом — другие гематологические болезни. Это был рубеж в истории медицины, только вдумайтесь: неизлечимых больных стали излечивать».

Необычен путь Андрея Воробьева в гематологию

После окончания Первого меда в 1953 году его распределили в Волоколамскую больницу. Кроме терапевта там ему приходилось быть еще акушером, патологоанатомом, педиатром. И среди прочего он стал спасать малышей, родившихся у матерей с резус-конфликтом — проводил им обменное переливание крови. Вены у них столь тонки, что вести иглу невозможно. Молодой врач вставлял иглы для переливания крови в родничок и пяточку. Сейчас это общепринятая практика, но тогда за это многие называли его «фашистом». Его инициативность и ответственность поразительны. Похоже, нигде в стране так больше не спасали детей. Узнав об этом, молодого врача пригласил на кафедру ведущий гематолог страны И.А. Кассирский.

«Отец защитил диссертацию, но потом ушел с кафедры в 3-е Главное управление при Минздраве СССР, — рассказывает Павел Воробьев. — Стал заниматься лучевой болезнью, разработал систему биологической дозиметрии по повреждению хромосом. Её до сих пор используют для определения дозы облучения. И для конкретного больного она более точна, чем просто дозиметрия с помощью приборов».

И грянул Чернобыль

Конечно, этот опыт работы очень пригодился, когда случилась Чернобыльская катастрофа в 1986 году. В это время к Воробьеву пришла всенародная известность. Он инициировал создание медицинской комиссии по аварии на ЧАЭС, возглавил её, и публично рассказывал о медицинских аспектах трагедии.

Тогда вся страна увидела, что у нас есть харизматичный доктор, который может говорить о сложных вещах честно и ясно, не наводя «тень на плетень» с помощью сложной медицинской терминологии.

Он принимал самое непосредственное участие в лечении пострадавших, в поиске новых подходов к их терапии. Это было сложно, ведь до Чернобыля таких больных были единицы, и опыт в их лечении был ничтожным.

Тогда активную позицию занял Роберт Гейл из США, предлагавший пересадку костного мозга и так называемый колониестимулирующий фактор — он должен был активировать костный мозг, угнетенный при облучении. Отец вместе с Гейлом испытывал этот препарат на себе, об этом мало кто знает. Толку от него оказалось ноль, но побочные эффекты у папы развились серьезные.

После Чернобыля Чазов поставил отца руководить ЦОЛИПК (Центральный ордена Ленина институт переливания крови). Он его просто переформатировал, сделав Центр гематологии, в котором стали изучать не только переливание крови, а всю гематологию. Вместо нескольких десятков коек, существовавших в институте, построил большой клинический корпус».

Свой среди чужих, чухой среди своих

Андрей Воробьев был первым министром здравоохранения России в 1991-1992 годах. Тут нужно объяснить, что это правительство было абсолютно рыночным, оно жестоко ломало советскую систему, а Андрей Иванович о себе говорил: «Я — абсолютно советский человек».

«Он не был лоялен к Ельцину, выступал против ОМС и рыночных реформ в здравоохранении, проводимых под диктовку Международного банка реконструкции и развития, был за бесплатную медицинскую помощь, все это сохранилось в документах того времени, — вспоминает Павел Воробьев. — Остановить внедрение страховой медицины он не мог, закон об ОМС уже был прият Верховным Советом. Но пробил президентский указ о финансировании отдельной строкой бюджета особо дорогостоящих видов медицинской помощи, которые не покрывались ОМС. Это помогло больным и спасло высокотехнологичную медицину в стране.

Он оставался настоящим патриотом, и бился за отечественную медицину, когда вокруг все продавалось. Был абсолютным бессребреником, и не участвовал в таких вещах, хотя вокруг него всегда крутились люди, которые хотели его купить. Не все знают, что в то время в стране уже были отечественные компьютерные томографы. И чтобы похоронить их производство, компания "Филипс” пролоббировала контракт по массовой закупке своих томографов. Ему не удалось это остановить.

«Русские сволочи отказываются от бесплатных лекарств!»

Но в другом случае он спас производство отечественных препаратов против туберкулеза. Ему удалось блокировать бесплатные поставки иностранных лекарств от этой болезни. Казалось бы, что в этом плохого, в те годы это было обычной практикой? Но это убило бы наше производство дешевых и качественных лекарств. А следующие поставки препаратов из-за рубежа обходились бы стране очень дорого. Он понимал, что это типичный захват Западом целых отраслей промышленности в нашей стране. Тогда разразился громкий скандал, дело дошло до обсуждения в Госдуме. В газетах писали: "Русские сволочи отказываются от бесплатных лекарств!”. Но отец организовал профессиональную общественность, подключил главного фтизиатра академика М.И. Перельмана, наших фармпроизводителей, и они победили».

Самое главное, что к белому халату доктора Воробьева за все время работы не прилипло ни капли грязи. Мало кому удается так прожить жизнь.