Счастье – это выбор. Елена Носова занялась бизнесом, чтобы стать певицей

Москвичка с кровью латинос, певица и бизнесвумен Елена Носова не знает, что такое недовольство жизнью, ей неизвестно выгорание и безуспешные поиски себя. Она просто решила быть счастливой во всём, чем бы ни занималась.

Открыть шкатулочку добра

— Елена, вы всю жизнь в музыке, что она для вас значит?

— Музыка помогла мне познать себя и найти своё место в жизни. К тому же она даёт утешение, энергию, возможность тонкого общения с людьми. И, вообще, я уверена, что для всех жителей нашей планеты музыка — великое благо.

— Да, многие сейчас делают музыку своим приоритетом, даже не музыканты. Люди хотят с её помощью отключиться от пугающего и тягостного вокруг себя.

— И это понятно, у меня, например, при звуках музыки возникает ощущение, что мои биоритмы сонастраиваются с биоритмами Вселенной, и я становлюсь единым с чем-то очень большим, с неким грандиозным даром. Так затрагивает душу и великое живописное полотно, рождая ощущение полной ему сопричастности. Это восторги одного порядка.

— А когда поёте — это иное?

— Да, это разные ощущения. Когда пою, я испытываю просто невероятные эмоции и переживания, однако в этом — определённая ловушка. Профессионалам уходить в ощущения непозволительно, это же не пропевание мантр, а передача образа. На сцене нужно постоянно держать себя в фокусе внимания, чтобы правильно вести партию и взаимодействовать со зрителем. И всё же мне любое соприкосновение с музыкой даёт чувство грандиозности, приходит шквал энергии.

Возможно, это связано с тем, что мой папа — латиноамериканец, кстати, он тоже поёт. Любовь к музыке и её понимание передались ему от его матери, а мне — от него. Папа — «жаворонок», каждое утро в 5 часов он отправляется на кухню, чтобы просто часа полтора поиграть на гитаре, это заряжает его энергией на целый день.

Я тоже после того, как дети уйдут в школу, начинаю свой утренний ритуал распевания. Слава Богу, что у меня очень лояльные соседи — за стеной прекрасная молодая пара, мы дружим, и весь подъезд, естественно, знает, что я пою, — все вместе изучаем мой репертуар.

— Что означает для вас взаимодействие с публикой?

— Певец, по моему мнению, должен воодушевить людей, которые пришли послушать музыку и исполнение, и самое главное — дать им что-то. Внутри человека должна разлиться радость, даже если ария или романс печальные. Быть может, это будет радость облегчения или радость открытия в собственной душе новых струнок. Всё это высвобождение энергии, а значит, состояние воодушевления.

Может, человека вдохновил композитор, и он теперь будет слушать его ещё и ещё, может, у кого-то от души отлегло, а кто-то просто смог выплеснуть так долго сдерживаемые эмоции. Огромное счастье видеть, как люди искренне внимают: отклик в глазах — они как будто проясняются, подключаются... Отклик в поворотах головы, движениях рук. Мне особенно радостно, когда человек на концертах неожиданно находит нового себя.

Я даже не сомневаюсь, что внутри каждого есть задел добра, и моя задача — эту шкатулочку открыть. Я хочу показать людям, что они прекрасны, что прекрасное живёт в каждом из них, и в этом музыка — лучший помощник, с её помощью случается настоящее волшебство.

История про упорство

— Услышав ваше отчество — Лоренсовна, сразу захотелось подробнее расспросить о корнях, тем более, вы придаёте им важное значение.

— Папа по происхождению — испанец, вернее, его отец — баск, а мама — из Перу. Я ребёнок РУДН, папа с мамой там учились: мама — на врача, папа — на геолога. Когда-то в своём детстве, лет в 6-7, отец услышал про Юрия Гагарина, ему очень понравился этот человек, и он решил, что обязательно поедет в СССР. Родственники смеялись — другой край Земли, и денег у них не то что на такую поездку, но на электричество в доме нет. А он вырос и всё-таки нашёл возможность попасть в страну первого космонавта — это судьба.

После окончания университета папа, хоть и уехал в Перу, но там не остался. Он путешествовал по Европе, работал там, но душой стремился в Москву, и, когда во время перестройки это стало возможным, — вернулся. Уже много лет преподаёт испанский, даёт концерты — это его любимое дело с тех пор, как в детстве взял в руки гитару. Он человек-магнит, вокруг него постоянно интересные люди, легко заводит новые знакомства. Латиноамериканцы — вообще большие любители поговорить, попеть, потанцевать. Мы с папой вместе выступаем тоже, правда, он не жалует оперу, отдаёт предпочтение эстраде, и меня в это пространство постоянно затягивает.

— А как началась ваша история любви к классическому пению?

— Вся эта история — история про упорство. В музыкальную школу меня отдали в 6 лет просто потому, что так было принято в маминой семье. А я была девочкой покладистой и с родными не спорила. Видимо, мои длинные тонкие пальцы вселяли всем уверенность, что быть мне никем иным как пианисткой.

Заниматься я занималась, но тонула в сложной программе, а процесс сдачи экзаменов просто вводил в ступор: синдром отличницы — дело непростое, тем более, когда члены комиссии делают пометки в своих блокнотах, а родители в педагогических целях никогда не хвалят.

Но в 11 лет мне вдруг отчаянно захотелось попасть в класс вокала — будто сработал некий тумблер, и повернувшийся рычаг плотно встал на слове «пение». Сама, не предупреждая домашних, отправилась к педагогу Луизе Соломоновне Телешевской и заявила о своём желании. Услышав мой тихенький, сипленький, с минимальным диапазоном голосок, она предложила прийти через год — тогда, мол, голос станет крепче. Год прошёл, и я явилась снова.

— Как это получилось у неуверенной в себе робкой девочки?

— У меня было стойкое, непроходящее ощущение, что я нашла свою суть. Это как волшебство, как влюбился с первого взгляда — и пум...

Луиза Соломоновна взяла меня, и уже после первого урока я спросила: «А когда я смогу петь в театре?». Видя мои данные, но, не желая меня обидеть, она мудро ответила: «Главное — старайся, и всё получится».

Для меня это стало целью жизни. Ради неё я прошла долгий тернистый путь: поступила в консерваторию, но, хоть и работала, учёбу оплатить не смогла. Окончила РУДН по специальности «государственное и муниципальное управление» с красным дипломом и снова решила учиться вокалу — поступила в Гнесинку. И снова — срыв по оплате, ведь второе высшее у нас платное.

Было обидно и больно, но крахом я это не сочла, продолжала заниматься с педагогом, принимала участие в конкурсах, выигрывала их, оставаясь в ореоле пения.

Огня предостаточно

— Что помогало держаться все эти годы на плаву?

— Неуёмную энергию мне давали гены, а всё тот же перфекционизм говорил — неважно, насколько ты устала, не имеет значения, что с тобой происходит, ты везде должна показывать только лучший результат и всегда, как это теперь модно говорить, быть в ресурсе. Возможности расслабиться я себе не давала. Я не гневлю Бога, наоборот — давайте больше возможностей, а силы я найду, огня много — я Овен, Огненный тигр, и имя моё, в переводе с греческого, означает «факел».

— А что сегодня?

— Моё финансовое положение благодаря собственному бизнесу стабильно (ведь только таланта для осуществления мечты в наши дни мало), всё-таки учусь в Академии имени Гнесиных, могу радовать своих зрителей концертными выступлениями, участием в оперных проектах. Жизненная кривая подвела к надёжной базе, и я могу теперь заниматься творчеством, как хочу.

— Мечта осуществилась полностью?

— По-прежнему мечтаю работать в музыкальном театре, хочется проторить путь.

— Кто ваши кумиры?

— Мне нравится исполнительское искусство Ирины Масленниковой, а когда услышала её ученицу Хиблу Герзмаву — моим кумиром стала она. И, если другие оперные дивы — Тамара Синявская, Галина Вишневская, Анна Нетребко — завораживают конкретными партиями, то у Хиблы нравится всё.

— Ваш репертуар тоже огненный, темпераментный?

— Конечно, составляю репертуар из того, что получается. Есть и страстные партии, но, не поверите, предпочтение отдаю спокойным, нежным, лиричным, где нет ярко выраженного драматического конфликта — они приятно успокаивают мою буйную натуру, душа отдыхает.

Люблю музыку славян, ведь от мамы у меня есть и белорусская кровь. Муж — русский, мне нравятся такие мужчины — с немножечко прохладным темпераментом. Был бы латиноамериканец — вулкан бы точно взорвался.

В подборе репертуара содействует мой нынешний педагог Ольга Вячеславовна Нестерова, она, хорошо видя мои возможности, может выстроить арию или романс так, чтобы слушатель мог увидеть картину, сюжет — это обязательное условие для исполнителя. Мне здесь помогает умение подключаться по-актёрски. Порой даже пережимаю, но за этим тоже следит педагог.

— Что бы вы могли пожелать тем, у кого есть мечта, но их останавливают неудачи? Надо ли идти до конца?

— Надо, обязательно! Жизнь такая многогранная, и никогда не знаешь, что ждёт за поворотом, — быть может, там будет дан шанс реализовать мечту. И к этому надо быть готовым, иначе сделать это не получится.

Просто нужно понять философию жизни: все сложности, все проигрыши дают силы намного больше, чем выигрыши. Без кризисов, без потерь подъёмов не будет. Поэтому, когда человек оказывается в кризисе, пружинка сжимается, но — чтобы выстрелить.

Если мне очень тяжело, перехожу в режим маленьких побед — ставлю маленькие задачки, и, выполняя их, говорю: «Ты молодец, всё стало чуть-чуть лучше, ты выкарабкаешься, всё будет хорошо». И как бы ни было плохо, надо помнить, что всё имеет конец и после тьмы обязательно засияет свет. Не понимаю людей, которые вечно жалуются, что не нашли себя или перегорели. Я изначально, в особенности, когда не получалось с вокалом, дала себе установку — любить всё, чем занимаюсь. Это мой выбор. Вообще, счастье — это выбор. И я в своём деле выбираю быть счастливой.